• Casino онлайн
• Рабочие зеркала вулкана

Антиблокировка клуба Вулкан - вход через доступное зеркало

стенограммы Сто лекций Дмитрия Быкова о русской литературе XX-го века. Книги мы решили взять только русские, российские, советские, потому что и собственную-то литературу мы плоховато знаем, и надо сначала, видимо, отряхнуть с неё пыль веков, а потом уже интересоваться мировой. Вся история XX-го века в сотне литературных шедевров. Тем более что мировая на сегодняшних магазинных полках и так преобладает. регулярность выхода в эфир: раз в неделю — по субботам Здравствуйте, дорогие друзья, меня зовут Дмитрий Быков, мы начинаем с вами лекционный цикл «100 книг XX века». Начать мы решили с последнего века девятнадцатого столетия, с тысяча девятисотого года, с которого, собственно, и началось очень многое главное в русской литературе.

Зеркало Вулкан онлайн – всегда доступная копия игрового портала

Получилось так, что вообще говоря, этот год на великие произведения скудноват. И даже больше того, вот как раз в этом году Чехов написал известное своё письмо такому консервативно-православному публицисту Меньшикову, где пишет: «Как хорошо, что есть Толстой. Пока работает Толстой, нам всем можно не особенно напрягаться.

Всё равно он одним своим существованием окупает всё, что делаем мы». Горький начал писать, в общем, не слишком удачный роман «Трое», Куприн напечатал несколько довольно проходных вещей, но именно с тысяча девятисотого года началась слава главного русского писателя, главного русского прозаика Серебряного века Леонида Андреева. И вот первое чтение этого рассказа в кружке «Среда». Сам Андреев боялся его читать, сослался на хрипоту, и прочёл его, насколько я помню, Горький. Вот именно с этой тетрадки началась, наверное, русская готика.

Началось всё самое страшное и увлекательное в русской литературе XX века. Нужно сказать, что вообще периоды переломов, ожиданий русская литература всегда переносит очень плохо. Можно проследить несколько этапов, когда вот ей всё удаётся. Для неё совершенно оптимальна, например, ситуация долгого застоя. Во время застоя она расцветает необычайно пышно, как в Серебряном веке. Для неё хороша ситуация экстремума, ситуация войны, когда она в ответ на опасность сразу взрывается как-то очень резко, как мы увидим в литературе сороковых годов.

Бездепозитные бонусы от Вулкана 500 рублей при регистрации

Но вот чего русская литература и, кстати говоря, русский человек не переносит совершенно, так это ситуация ожидания, ситуация мрачного предчувствия. Не случайно русская поговорка говорит, что ждать и догонять нет хуже. И вот ждать — этого мы совершенно не умеем, не любим, не переносим и действительно кто страдает заранее, тот страдает дважды. Оно началось Ходынкой, оно началось знаменитой оговоркой в речи про бессмысленные мечтания вместо беспочвенных мечтаний. Тысяча девятисотый год — это ситуация надежд, безусловно, но прежде всего страхов. Имеется в виду, что бессмысленно мечтать о свободе.

Началось оно сильным социальным и международным напряжением. В общем, понятно, что времена довольно-таки апокалиптические, ничего особенно хорошего никто не ждет.   И вот в этот момент Леонид Андреев, юрист по образованию, уроженец Орла, человек необычайно яркого таланта, пока еще не признанного, пишет свой рассказ, основанный на истинном происшествии.  

В Орле был священник, отец Андрей Казанский, который, кстати говоря, самого Андреева и крестил. Мы не будем сейчас расписывать подробно отношения Андреева с верой, хотя, наверное, стоило бы сказать, что Андреев, в общем, не просто отец Даниила Андреева, главного религиозного провидца XX века, но это, конечно, человек довольно интенсивного религиозного вопрошания.

Достаточно вспомнить его повесть «Житие Василия Фивейского». Андреев не хвалит бога, не благодарит бога, Андреев всё время предъявляет ему счёт. Вот эта интонация гневного вопрошания — она для Андреева типична, но это, конечно, религиозность, только такая вот своеобразно понятая. Вообще, создается впечатление, что бог нужен Андрееву только, чтобы было с кого спросить, за что. Так вот отец Андрей Казанский, который Андреева крестил, и которого в городе очень не любили за жадность, за жестокость, он пережил, наверное, тягчайшее событие в жизни священника: его дочь покончила с собой. Вот за что все эти страдания, за что страдает Василий Фивейский, за что утонул его сын, за что сошла с ума его жена, там, за что, собственно, другой его сын родился идиотом. Самоубийство и так-то считается страшным грехом, а если это происходит в семье священника, ну, это сопоставимо вообще с проклятием, с клеймом.

Казино русский вулкан зеркало рабочее Казино Вулкан 24

И вот эту историю из жизни Андрея Казанского Андреев описывает в готическом духе. Здесь нам надо попытаться понять, что такое вообще готика. У нас, вообще, называют готическим всё, что угодно. Не просто гота: благополучного человека, который решил носить чёрное и ночами, допустим, ходить на мрачные заброшенные предприятия. Нет, готом у нас называют и Стивена Кинга, готическим автором, готическим, готичненьким называют у нас любой пессимизм, любое разочарование среднего класса, выгнанного неожиданно с работы. На самом деле, готика, во всяком случае, в литературе — понятие гораздо более глубокое. У нас, по сути дела, один готический писатель — это Леонид Андреев.

В чем уверен носитель готического направления, человек из готического романа, автор его или герой? Дело в том, что для человека такого взгляда это полная уверенность, что за пределами жизни, вне жизни, вот нам данной в ощущении, начинается сплошной кошмар.